«Страсть»
А теперь время подарка для  Hirohumst, по замечательному комиксу "Сага".

Слэш, повседневность, преканон, PG-13Дофф на секунду оторвался от кипы плёнок, чтоб исподволь взглянуть на Апшера. Тот колотил по клавиатуре как бешеный, пулеметными очередями выдавая слова и факты, которые уже завтра ошеломят читателей «Еженедельника». В такие минуты Апшер был особенно красив. Если материал ему не нравился и был навязан редактором, он словно вбивал пальцы в глазницы всех тех ограниченных шарлатанов от мира прессы, что не давали ему развернуться; если материал был хорош и сулил премии, пальцы Апшера будто плясали победный танец, с нежностью и торопливостью, так хорошо знакомым Доффу по собственному опыту. Сейчас был как раз второй случай – расследование истории с пропавшим грузом мельхиоровых ложечек окончилось успешнее, чем можно было предполагать, и даже учитывая, что упоминать вице-губернатора им весьма настоятельно отсоветовали, статья обещала быть сенсационной. Апшер ликовал, мысли о грядущей славе наэлектризовали его с ног до головы, и в этот момент, энергично встряхивая чёлкой в такт своим мыслям и стуку клавиш, он был особенно красив. Дофф едва подавил позыв вскочить и поцеловать его сейчас же – не стоило отвлекать партнёра от работы.

Сам Дофф не был столь взвинчен. Конечно, он был не лишён амбиций – такие журналисты в «Еженедельнике» не работают, - но как фотограф привык куда больше полагаться на своё мастерство, чем на удачу. Разумеется, свою роль играл и счастливый случай, но хороший фотограф тем и отличается, что умеет спустить затвор ровно в то мгновение, когда этот случай вступает в игру; однако он также умеет строить кадр… да, вот как на этом фото со склада на Ригеле-7. Линии перспективы почти идеальные. Дофф пометил его, чтоб непременно потом распечатать покрупнее. Ради таких кадров он и работал. Дофф не хотел стать знаменитым благодаря удаче, благодаря какому-нибудь смазанному несфокусированному снимку очередной Герцогини Робот, вылезающей из лимузина без трусов. Нет, слава настоящего фотографа не связана со знаменательностью запечатленного им события; Дофф предпочёл бы, чтоб его работами восхищались, даже когда никому уже не будет дела до политиков, катастроф, знаменитостей и сражений, которые попали в его видеоискатель.

И хотя он любил почти детский восторг Апшера, увлечённого новой историей и с жаром рассказывающего ему, а больше самому себе, о том, какого шуму она наделает, сколько Пульсацеровских премий возьмёт и как лучшие СМИ галактики будут наперебой перекупать их у «Еженедельника»… Хотя ему становилось теплее, когда глаза Апшера за изящными очками загорались вдохновением и непритворной журналистской страстью, той самой, которая покорила его при первой встрече с этим претенциозным инфантильным писакой… Хотя, чёрт возьми, когда Апшер нападал на след большой сенсации, секс у них был просто потрясающий… Несмотря на всё это, порой Доффу хотелось, чтоб его партнёр немного расслабился. Он был трудолюбив – на самом деле, куда больше, чем легко «выгорающий», чахнущий от рутины и «незвёздных» редакционных заданий Апшер, - и не тяготился необходимостью носиться из системы в систему или часами сидеть в кустах у облюбованного народным избранником мотеля на час; а вот постоянный напряжённый поиск не замеченных тупыми коллегами сюжетов, пробуждения в три часа ночи с требованием немедленно прочитать обсуждение на каком-то форуме криптозоологов с отсталого планетоида, те самые вдохновенные монологи, которые не так уж и вдохновляли после десятого повторения, и, конечно, необходимость совмещать дедлайны по тем статьям, за которые им действительно платили, и работу над сенсационными проектами Апшера – на это Доффу порой и правда с трудом хватало сил и выдержки. Вот и сейчас он буквально сидел посреди кучи плёнок именно потому, что с текучкой и отчаянно напряженным коррупционным расследованием у Доффа за пару недель не выдалось и минуты свободной на то, чтоб разобрать толком отснятые кадры.

Вот, кстати, прекрасный кадр с голубями, взлетающими с площади Единения; Дофф его снял, пока они полтора часа ждали замминистра, чтоб Апшер мог получить его комментарий по поводу картельного сговора поставщиков посуды (комментарий был «пошёл к чертям!», а фото, на котором охранник политика толкает Апшера на газон, вышло смазанным). Отличный свет, даже на негативе видно, а главное – как чувствуется это едва начатое, ещё только готовое свершиться движение!.. Просто класс. Вот на такие бы снимки тратить побольше времени, они стоят сотни коррумпированных чиновников. Вот бы и Апшер хоть ненадолго перестал гоняться за скандалами и сосредоточился на работе поспокойней…

Дофф настолько привык быть практичным, озабоченным бытом и выживанием партнёром в их творческом и жизненном дуэте, что даже не предположил, что Апшер просто хотел любой ценой поскорее вытащить их с Балласта – туда, где они смогут быть вместе открыто, не боясь потерять работу, репутацию и крышу над головой.

А ещё он настолько увлёкся своими голубями, что не заметил, что шуршанию плёнки уже минуту не вторило энергичное перестукивание клавиш. От раздумий Доффа пробудил знакомый солоноватый запах любимого тела, смешанный с элегантным, хоть и сладковатым ароматом туалетной воды Апшера. А через мгновение не менее знакомые пальцы пробежали по его бачкам с той же порывистой нежностью, с которой минуту назад порхали по клавиатуре.

– Отличный снимок, милый, – улыбнулся Апшер, заглядывая фотографу через плечо. – А я закончил статью. Чертовски жаль умалчивать про этого засранца Барклнама, но ты прав – материал и без этого горячей некуда. Я вот думаю – не дать ли публике хорошенько распробовать статью и дойти до точки кипения, а самим пока взяться за тот репортаж о конкурсе песчаных замков? Кажется, на него ещё никого не назначили. Погреемся на солнышке не торопясь…

Последняя фраза прозвучала весьма многообещающе. Но и без того Дофф остро желал поцеловать своего невозможного, талантливого, взбалмошного партнёра уже минут пятнадцать, и раз уж теперь он его от работы не отвлечет… Один долгий, чувственный поцелуй спустя Дофф, всё ещё ероша стильный хохолок возлюбленного, пробормотал с лёгкой хрипотцой:

– Давай я разложу по-быстрому плёнки… А потом пойдём в спальню и обсудим репортаж про песчаные замки, во всех деталях.

Прекрасные бирюзовые глаза Апшера озорно сверкнули за тонкими стёклами очков.

Но ещё прежде, чем Дофф успел торопливо разобрать плёнки по тематическим кучам и пометить, на какой из них тот самый кадр с голубями, он услышал за спиной звук входящего сообщения. Может, Апшер всё же предпочтет детальное обсуждение в спальне и не станет пока его открывать, с робкой надеждой подумал фотограф – и тотчас же уловил поспешное кликанье.

– Милый, иди скорее! Тут пишет какой-то лендфоллский сержант, и если это хоть бы наполовину правда, мы можем провести буквально разоблачение века, – Дофф с досадливым вздохом направился к столу Апшера, безошибочно узнавая эти лихорадочно-восторженные интонации и понимая, что планы погреться не спеша на солнышке рассыпались… ну, как замки на песке. – Вот, послушай-ка. «Моему подразделению поручили поиск дезертиши по имени Алана…»

«Когда нигде нет привязанностей»
С днём рождения,  Hirohumst! Ты замечательный, солнечный человек - таким всегда и оставайся. Я очень благодарен судьбе, что мы с тобой познакомились.
Вот тебе небольшой, но очень бесполезный подарок...

Фэндом: Hunter x Hunter
Рейтинг G
Жанры: Сонгфик, Повседневность, Джен

Негромкое бряцание посуды ворвалось в сон Киллуа, нагло выдёргивая его из дремотного забытья. Вообще-то юный Зольдик не любил вставать рано без необходимости, поэтому, перевернувшись на другой бок, попытался проигнорировать этот назойливый шум, но вслед за ним уже пробудились воспоминания о том, где он и с кем, и Киллуа понял – надо вставать. Медленно открыв глаза, мальчик поглядел на мирно спящую на соседнем футоне Аллуку, осторожно высвободил руку из её ладошки и, потянувшись по-кошачьи, направился на кухню.Негромкое бряцание посуды ворвалось в сон Киллуа, нагло выдёргивая его из дремотного забытья. Вообще-то юный Зольдик не любил вставать рано без необходимости, поэтому, перевернувшись на другой бок, попытался проигнорировать этот назойливый шум, но вслед за ним уже пробудились воспоминания о том, где он и с кем, и Киллуа понял – надо вставать. Медленно открыв глаза, мальчик поглядел на мирно спящую на соседнем футоне Аллуку, осторожно высвободил руку из её ладошки и, потянувшись по-кошачьи, направился на кухню.

Собственно, пристройка, которую они сняли на ночь у какой-то старушки, только и состояла что из спальни на три футона да маленькой грязноватой кухоньки. Киллуа предпочёл это место одному из отелей, во множестве окружающих самое высокое в мире дерево, поскольку старался как можно реже где-либо регистрироваться – семья, может, и оставила их с Аллукой в покое, но лучше уж перестраховаться… Да и сняли-то они эту сараюшку всего на одну ночь. Сегодня они с Аллукой поедут дальше, а Гон…

Киллуа нервно сглотнул.

Его друг суетился на кухне в своих всегдашних майке и шортах, соображая на троих завтрак. Будить Киллуа он, конечно же, не хотел, но Гон не очень-то умел быть незаметным – в любом смысле. Киллуа был убеждён, что взгляд и улыбка Гона освещали любое помещение, как лучи полуденного солнца, и это видел не он один – иначе как этот мальчишка находил бы новых друзей везде и всюду, где появлялся?

Он вздрогнул, вспомнив, как этот свет померк и казалось – уже совсем погас.

Но тут Гон обернулся к нему, широко улыбнулся, и плохие воспоминания развеялись мгновенно и почти бесследно.

- С добрым утром. Ты уже встал, что ли? – радостно и недоумённо поприветствовал друга Гон, явно не догадываясь, что к этому имеет хоть какое-то отношение его жонглирование сковородами. – Нарежь тогда колбасы, ладно?

- Привет. Ага, не спится что-то, - улыбнулся Киллуа в ответ, хоть и совсем иначе, и взял из неопрятной сушилки нож. – Конечно.

Он резал жестковатую колбасу на тоненькие ломтики, мимолётно думая, что ногтями вышло бы куда проще и ровнее, а сам всё украдкой поглядывал на Гона. Его присутствие действительно разгоняло любые тучи, и бывший наследник величайшего клана убийц знал это лучше прочих, и всё-таки Киллуа чувствовал, что глядя на Гона, всегда будет хоть мимолётно вспоминать какой хрупкой и безжизненной была его почерневшая рука. Какими безжизненными и пустыми были его глаза на той залитой кровью поляне.

Но сейчас, глядя, как улыбающийся и жмурящийся от утреннего солнца Гон деловито потряхивает на сковороде омлет, чтоб не пригорал, Киллуа ничего подобного не видел. Гон был совершенно, целиком и полностью здесь и сейчас. Груз прошлого, груз вины, гнева и сожалений, пережитой боли и страха отступиться вновь – этот груз над ним больше е довлел. Да что там – мимолётно встретившись с ним глазами, Киллуа почувствовал, как Гон самим своим присутствием изгонял эти тени прошлого из комнаты.

Киллуа вдруг подумал про иглу, оставленную братом у него в голове. Конечно, он испытывал огромное облегчение, зная, что её там больше нет и что Иллуми больше не контролирует его жизнь, как никто отныне не контролирует и жизнь Аллуки, и был бесконечно благодарен Гону, без которого ничего этого не было бы… Но сейчас, вдруг встретившись взглядом с его сияющими светло-карими глазами, Киллуа понял, что пора бы оставить и облегчение, и благодарность, и просто жить этим моментом, свободно и радостно, ради себя и ради Аллуки.

И вдруг то, о чём Киллуа пытался не думать с самого пробуждения, - а эта мысль первой возникла в его сонной голове и изгнала оттуда остатки дрёмы, - стало очень простым и ясным.

Сегодня они с Гоном расстанутся.

И от этого осознания Киллуа, тому Киллуа, который находился здесь и сейчас и был только самим собой, не было ни страшно, ни грустно. Конечно, он с радостью встречал бы так каждое утро, делил с Гоном и бессмысленную болтовню, и смертельные схватки, и даже шоколадных роботов, но сейчас для них пришло время пойти в разные стороны. Гона ждал отец, у Киллуа была Аллука, долгий путь Гона заканчивался, Киллуа стоял в самом начале своего. И это было правильно. Потому что не идти своим путём, оттого что боишься расставаний, это почти то же самое, что жить с иголкой в голове.

Однажды они встретятся снова. А если нет… «Его свет всё равно во мне, - подумал Киллуа. – Этот свет дал мне Гон, и я ни за что не дам ему потухнуть».

- Что это с тобой? – осведомился Гон, ставя перед другом тарелку с омлетом и выхватывая сразу пару кусочков пряно пахнущей колбасы из нарезанной им кучи. – Ты сегодня весь прямо светишься.

- Разве? – улыбнулся Киллуа, глядя на залитого рассветными лучами друга, на его искрящиеся щедро даримым счастьем глаза. – Это кажется, наверное. На меня просто свет удачно падает. Давай не будем будить Аллуку, пусть выспится, а я ей попозже сам что-нибудь приготовлю.

И они принялись за омлет.